Материалы:Василий Молодяков. «МЕМОРАНДУМ ТАНАКА»: КОНЕЦ ФАЛЬШИВКИ
Исторические фальшивки живут долго, отравляя сознание не одного поколения людей, но рано или поздно им приходит конец. Залогом их живучести является возможность пропагандистского использования – как было с пресловутым «Завещанием Петра Великого». Одна из таких несомненных фальшивок – «меморандум Танака» – до сих пор считается в некоторых странах Азии подлинным документом, что по-своему влияет на сегодняшнюю политику в регионе.
Генерал Гиити Танака (1863-1929), в 1927–1929 гг. занимавший посты премьера, министра иностранных дел и министра колоний Японии, вошел в историю с клеймом «милитариста». Его главным прегрешением считается «меморандум Танака» – программа экспансии на континенте, направленной против Китая и СССР и имевшей конечной целью достижение господства в Азии. В пропагандистской литературе по обе стороны океана оно быстро превратилось в «мировое».
Оригинал «меморандума» не найден. Утверждается, что документ был представлен императору Сёва (Хирохито) через лорда-хранителя печати Китокуро Итики 25 июля 1927 г. как итог «Восточной конференции» – совещания Танака с дипломатами и военными, специалистами по проблемам Азии. Материалы конференции, проходившей в Токио с 27 июня по 7 июля 1927 г., сохранились и опубликованы. Обменявшись мнениями, участники одобрили экспансионистский курс премьера, но ни о каком документе на имя императора речи не было.
Подлинность текста «меморандума», впервые обнародованного — в английском варианте (!) — китайской делегацией на конференции международного Тихоокеанского института осенью 1929 г. в Киото, с самого начала вызывала серьезные сомнения. В СССР он был опубликован лишь через два года в журнале «Коммунистический Интернационал», зато потом не раз тиражировался, в т. ч. под заглавием «Японский империализм в его отвратительной наготе».
«Меморандум» был предан гласности сразу после смерти Танака (29 сентября), так что главный фигурант не мог ни подтвердить, ни опровергнуть свое «авторство». Выбор момента тоже служит аргументом в пользу версии о фальсификации. Еще невероятнее заявленная история его происхождения: некий китайский книготорговец из Гонконга, приглашенный неким японцем (идентифицировать его оказалось невозможно) в императорский дворец (!) для реставрации неких китайских рукописей в придворной библиотеке (!), случайно (!) обнаружил там копию меморандума (!), переписал его (!) и передал китайским патриотам (этим объяснялось отсутствие хотя бы фотокопии оригинала).
Любой вменяемый человек, обладающий минимумом здравого смысла, имеет все основания усомниться в реальности любого из компонентов этой истории, которая смотрелась не слишком убедительно даже в брошюрах советского агитпропа и в американской «желтой прессе». Но дело было сделано.
Проанализировав опубликованный китайцами текст, японские историки нашли в нем немало ошибок, невозможных в подлиннике, тем более представленном императору, поскольку в таких случаях использовались особые слова и грамматические формы. Они сделали однозначный вывод: текст писал не японец или, во всяком случае, человек, не знакомый с правилами составления подобных документов. В то же время его вряд ли мог написать человек, не принадлежащий к «иероглифической культуре», т. е. европеец и американец. С наибольшей долей вероятности текст написан китайцем, хорошо знающим японский язык и, возможно, использовавшим некие подлинные документы и материалы.
В последнее время японские специалисты по истории международных отношений, включая Масаки Миякэ и Рюдзи Хаттори, выпустившего в 2010 г. ценную монографию о бытовании «меморандума», все чаще указывают на окружение тогдашнего маньчжурского диктатора «молодого маршала» Чжан Сюэляна. Видимо, в этом направлении нас ждут интересные открытия.
Объем меморандума составляет в русском переводе 18 страниц на машинке (около одного печатного листа в книге!) или более ста страниц японского рукописного текста на стандартной бумаге «гэнко-ёси». Он содержит подробную информацию о перспективах железнодорожного строительства в Маньчжурии, производстве удобрений, магния или алюминия. Именно объем и содержание документа, включающего массу технических деталей, указывают, как отметил историк А.А.Кириченко, на его подложность: императору так не докладывали. Скорее, этот текст похож на служебную разработку Южно-Маньчжурской железной дороги, украденную из ее правления или Исследовательского института, а то и вовсе на компиляцию из многочисленных открытых публикаций. Полагаю, при желании это можно установить точно.
Японская сторона официально и неофициально много раз объявляла «меморандум» фальшивкой как до Второй мировой войны, так и после нее. Такого же мнения придерживается абсолютное большинство японских историков, с мнением которых со временем согласились и их иностранные коллеги, кроме наиболее ангажированных. Даже американский юрист Уэстел Уиллоуби, бывший консультантом китайского посольства в Вашингтоне и помогавший ему вести антияпонскую пропаганду, в 1940 г. публично объявил меморандум сомнительным и не счел возможным использовать его в своей аргументации. Хотя стремился поставить японцам всякое лыко в строку.
В Москву «меморандум» доставила внешняя разведка ОГПУ через резидентуру в Харбине и Сеуле, где он сразу был оценен как документ исключительной важности. Эксперты разведки сочли его подлинным: добросовестно заблуждались от недостатка знаний или всеми силами стремились подчеркнуть важность «находки» и оправдать затраченные на ее приобретение деньги? Кстати, вполне вероятно, что «меморандум» был изготовлен с сугубо коммерческими целями, поскольку в двадцатые годы спрос на подобные фальшивки, вроде «письма Зиновьева», был велик. Возможно, поэтому полпред в Токио А.А.Трояновский, пересылая английский текст «меморандума» (тот, который распространили китайцы) заместителю наркома по иностранным делам Л.М.Карахану, сразу же указал на его сомнительный характер. На этот документ, хранящийся в Архиве внешней политики РФ, впервые указал историк Томита Такэси в письме в редакцию журнала «Вопросы истории» (2010. № 3).
В ходе Токийского процесса американцы добились признания «меморандума» официальным обвинительным документом (экзибитом) за номером 169, что призвано было гарантировать его подлинность в глазах общественности. Советская сторона сомневалась в целесообразности этого. Как видно из документов, опубликованных А.А. Кириченко, 20 ноября 1946 г., через полгода после начала процесса, главный обвинитель от СССР С.А.Голунский сообщал министру иностранных дел А.Я.Вышинскому: «По данным американского обвинения, можно опасаться, что подложность меморандума Танака будет доказана защитой в стадии ее выступления. Поэтому обвинение (до этого момента – авт.) избегало ссылок на него, чтобы этим не скомпрометировать своего доказательственного материала. Мы в своих выступлениях на процессе также ни разу не упоминали о меморандуме Танака». Монгольскому вождю маршалу Чойбалсану, ссылавшемуся на «меморандум» в своих письменных показаниях, было велено их переделать, убрав упоминания о сомнительном «источнике».
Наконец, в томе 25 третьего, «красного» издания «Большой советской энциклопедии», вышедшем в 1976 г., читаем: «Имеются сомнения относительно достоверности документа» — а такое признание в таком издании многого стоит.
Традиция использования «меморандума Танака» антияпонской пропагандой была давней, а результаты — эффективными. Потом пропагандисты передали его на вооружение историкам. Стремясь доказать подлинность «меморандума», а значит, правомерность его использования в научной литературе, ученые мужи обращали внимание на совпадение его содержания и последующего развития политики Японии. Да, японская экспансия есть факт несомненный и совершившийся, а программа, изложенная в «меморандуме», частично реализовалась — но текст-то от этого подлиннее не стал! В «Протоколах сионских мудрецов», фальсифицированность которых исчерпывающе доказана (установлено кто, где и когда их написал), тоже немало совпадений с последующими событиями… Не лучше ли назвать «меморандум Танака» «протоколами японских мудрецов»?
Источник — «Новое Восточное Обозрение»